Неточные совпадения
— А вот извольте
выслушать. В начале вашего пребывания в доме моего
брата, когда я еще не отказывал себе в удовольствии беседовать с вами, мне случалось слышать ваши суждения о многих предметах; но, сколько мне помнится, ни между нами, ни в моем присутствии речь никогда не заходила о поединках, о дуэли вообще. Позвольте узнать, какое ваше мнение об этом предмете?
Выслушайте дело: я получил письмо из Москвы;
брат Саша, еще ребенок, он, вы знаете, умер четыре дня назад.
Он
выслушал историю о падении в погреб, затем о падучей, приезде доктора, заботах Федора Павловича; с любопытством узнал и о том, что
брат Иван Федорович уже укатил давеча утром в Москву.
— Сейчас же убирайся отсюда, старая дура! Ветошка! Половая тряпка!.. Ваши приюты Магдалины-это хуже, чем тюрьма. Ваши секретари пользуются нами, как собаки падалью. Ваши отцы, мужья и
братья приходят к нам, и мы заражаем их всякими болезнями… Нарочно!.. А они в свою очередь заражают вас. Ваши надзирательницы живут с кучерами, дворниками и городовыми, а нас сажают в карцер за то, что мы рассмеемся или пошутим между собою. И вот, если вы приехали сюда, как в театр, то вы должны
выслушать правду прямо в лицо.
Я забыл сказать, что оба
брата Захаревские имеют довольно странные имена: старший называется Иларион Ардальоныч, а младший — Виссарион Ардальоныч. Разговор, разумеется, начался о моей ссылке и о причине, подавшей к этому повод. Иларион Захаревский несколько раз прерывал меня, поясняя
брату с негодованием некоторые обстоятельства. Но тот
выслушал все это весьма равнодушно.
Напрасно буду я заверять, что тут даже вопроса не может быть, — моего ответа не захотят понять и даже не
выслушают, а будут с настойчивостью, достойною лучшей участи, приставать:"Нет, ты не отлынивай! ты говори прямо: нужны ли армии или нет?"И если я, наконец, от всей души, от всего моего помышления возопию:"Нужны!"и, в подтверждение искренности моих слов, потребую шампанского, чтоб провозгласить тост за процветание армий и флотов, то и тогда удостоюсь только иронической похвалы, вроде:"ну,
брат, ловкий ты парень!"или:"знает кошка, чье мясо съела!"и т. д.
Трясучкин
выслушал внимательно простодушный рассказ своего друга и заметил, что „тут,
брат, пахнет Подгоняйчиковым“.
— Что? не понравилось? Ну, да уже не взыщи — я,
брат, прямик! Неправды не люблю, а правду и другим выскажу, и сам
выслушаю! Хоть и не по шерстке иногда правда, хоть и горьконько — а все ее
выслушаешь! И должно
выслушать, потому что она — правда. Так-то, мой друг! Ты вот поживи-ка с нами да по-нашему — и сама увидишь, что так-то лучше, чем с гитарой с ярмарки на ярмарку переезжать.
Павел Владимирыч не переставал ненавидеть
брата, но чем больше он ненавидел, тем больше пил и тем меньше становился способен
выслушивать какие-либо замечания Арины Петровны насчет «распоряжения».
— Эх,
брат, уж и так кричат, что я о нравственности моих людей не забочусь! Пожалуй, еще завтра пожалуется на меня, что я не
выслушал, и тогда…
Она замерла на месте, держа поднос в протянутых руках, и
выслушала все, что сказал
брат о наказании, понесенном им.
Дьяконица, к немалому удивлению бабушки,
выслушала это с крайним смущением: как она ни любила Ольгу Федотовну, но женитьба на ней
брата не входила в ее соображения.
— Боюсь, не поверили они! Не пойдут,
брат, они на эту штуку! — как-то лениво резонировал Прокоп,
выслушав доклад своего агента.
Александра Павловна
выслушала его речь до конца и обратилась к
брату...
Ольга молчала — но вся вспыхнула… и если б Наталья Сергевна не удалилась, то она не вытерпела бы далее; слезы хотели брызнуть из глаз ее, но женщина иногда умеет остановить слезы… — Как! ее подозревают, упрекают? — и в чем! — о! где ее
брат! пускай придет он и
выслушает ее клятву помогать ему во всем, что дышит местию и разрушением; пускай посвятит он ее в это грозное таинство, — она готова!..
Павел Федорович, однако, совладал с собою и сказал, что он в силах все
выслушать и просит одной милости — сказать сейчас как можно скорее, в чем заключается печальное известие о его
брате.
— Нет, государь милостивый, — отвечал Сергеич, — строгости особливой нет, а известно, что… дело барское, до делов наших, крестьянских, доподлинно не доходил; не все ведь этакие господа, как твой покойной папенька был: с тем, бывало, говоришь, словно со своим
братом — все до последней нитки по крестьянству знал; ну, а наш барин в усадьбу тоже наезжает временно, а мужики наши — глупой ведь, батюшка, народец, и полезут к нему со всякими нуждами, правыми и неправыми, так тоже в какой час попадут; в иной все смирно да ласково
выслушает, а в другой, пожалуй, еле и ноги уплетут — да!
Из странноприимницы
брат Ираклий отправился прямо к игумену и подробно сообщил о сделанном открытии. Игумен терпеливо его
выслушал и довольно сурово ответил...
Не видавши меня десять лет, он очень мне обрадовался, расспрашивал меня обо всех подробностях деревенской жизни, обо всем, что я делал; удивлялся, как я мог прожить в такой глуши десять лет, и,
выслушав внимательно мои причины, мою цель, простодушно мне сказал: «Ну,
брат, я тебя еще больше уважаю и скажу тебе правду, что ты в деревне не одичал и не поглупел».
— Кто говорит? конечно, скверная, — возразил истасканный господин, — но что прикажете делать! Ведь нужда-то не свой
брат: вытравит из тебя честность-то. Вот я готов на сих господ дворян сослаться, если только им угодно будет
выслушать обстоятельства моего дела…
Он,
брат Вася, нас с тобой
выслушает и из беды вывезет.
Выслушав про беды и несчастия
брата, Герасим долго молчал, сидя неподвижно на лавке.
Гордость Лары страшно возмутилась этим наставлением, и она, посидев очень короткое время у Бодростиной, уехала, захватив с собой в качестве утешителя Жозефа, а на другой день прибыл к ним и другой утешитель — сам Павел Николаевич Горданов, которого потерявшаяся Лариса приняла и
выслушивала его суждения с
братом о лицемерии провинциальном и о толерантности столиц.
Выросши на глазах заботливой, но слабой и недальновидной матери, Лариса
выслушала от
брата и его друзей самые суровые осуждения старой «бабушкиной морали», которой так или иначе держалось общество до проповедания учений, осмеявших эту старую мораль, и она охотно осудила эту мораль, но потом еще охотнее осудила и учения, склонявшие ее к первым осуждениям.
— Не угодно ли вам пройти ко мне? — выговорила она и встала. — Я вас долго не задержу… Вы увидите, что вам нельзя покончить с
братом, не
выслушав меня.
— Полноте хитрить! — громче отрезал Теркин и заходил по комнате. — Я вас
выслушал. Теперь мой черед. В ваши родственные расчеты я входить не обязан, но коли захочу — могу оказать давление на вашего
брата и помочь вам получить с него если не все, то хоть часть долга… И я ставлю первым условием: этого шустрого таксатора сейчас же устранить. Он — плут, и моему лесоводу, и мне лично делает посулы и готов сейчас же вас всех продать.
И так дальше… Очень приятная была игра. Приятно было из уст Любы слышать «ты» и «Витечка», приятно было говорить Кате: «Ты, Катечка, врешь». Я в восторге пришел домой, стал обучать игре
братьев и сестер. Они с недоумением
выслушали.
— Докажу, великий государь, только яви божескую милость,
выслушай, и по намеднешнему, когда в слободе еще говорить я тебе начал, не гневайся… Тогда еще сказал я тебе, что ласкаешь ты и греешь крамольников. Хитрей князя Никиты Прозоровского на свете человека нет: юлит перед твоею царскою милостью, а может, и чарами глаза тебе отводит, что не видишь, государь, как
брат его от тебя сторонится, по нужде лишь, али уж так, по братнему настоянию, перед твои царские очи является…
Выслушивая новое творение
брата, решалась она иногда, призвав на помощь все небесные силы, именем их умолять его писать проще и понятнее.
Как ни нагла и ни неправдоподобна была подобная клевета, князь Василий понимал, что она могла быть всецело принята за истину «больным» царем, но и при этом спокойно
выслушал это известие, равнявшееся смертному приговору ему,
брату и всему их роду.
Выслушав эту коварную повесть, великий князь повторил строжайший приказ держать Антона в черной избе в железах, пока не сдаст его татарам на поругание и казнь. Приказал было он заключить Анастасию в монастырь, но одумался. Вероятно, вспомнил заслуги отца и
брата.
Ты не
брат мой, уйди…» — «Не шабарши,
брат, а
выслушай.
— Не хотите говорить, ну так
выслушайте. Вы не знаете, но я ваш усерднейший слуга, ваш преданнейший из людей, знаю… Молва идет по городу, может дойти до отца… приедет
брат… тогда смерть ваша неизбежна… говорят, вы обольстили Ан…
— Ничего,
брат,
выслушай правду… Это не вредит, напротив, полезно вашему
брату, молокососу…
Государь
выслушал эту встречу и пошел «прикладываться к местным иконам», а игумен, тем временем, снял с себя ризу и «стал за амвоном с
братиею».
— Да, я и хотел сказать вам, — сказал он, отвечая как на слова, на ее взгляд. — Княжна, помогите мне. Что мне делать? Могу я надеяться? Княжна, друг мой,
выслушайте меня. Я всё знаю. Я знаю, что не стою ее; я знаю, что теперь невозможно говорить об этом. Но я хочу быть
братом ей. Нет, я не этого… не хочу, не могу…
Наташа не любила общества вообще, но она тем более дорожила обществом родных — графини Марьи,
брата, матери и Сони. Она дорожила обществом тех людей, к которым она, растрепанная, в халате, могла выйти большими шагами из детской с радостным лицом и показать пеленку с желтым вместо зеленого пятна, и
выслушать утешения о том, что теперь ребенку гораздо лучше.